Сокол против кречета - Страница 86

Верный присяге, Эрторгул и не подозревал, что принятие этого предложения поставило крест на великом будущем кайы, которое теперь уже никогда не будет гордо именовать себя турками-османами в честь его сына – ныне пока еще совсем юного Османа. И Западная Европа уже никогда не содрогнется от неумолимой поступи неустрашимых янычар великой Порты, лупивших благородное рыцарство в хвост и в гриву.

Узнав о том, чего лишил этих людей Константин, Вячеслав только присвистнул, уважительно покосившись на друга и заявив, что, по крайней мере, три памятника он себе обеспечил, причем один надлежит воздвигнуть в самой середине Косова поля, другой – болгарам, где-нибудь на центральной площади их нынешней столицы Трново, а третий в Константинополе, которому уже не бывать Стамбулом.

Потом до него дошло, что об этом благодеянии ни те, ни другие, ни третьи так ничего никогда и не узнают, и Славка долго распространялся о несправедливости истории, в обилии цитируя по этому поводу свою мамочку Клавдию Гавриловну. Он усомнился лишь в том, не выйдет ли еще хуже, не разгуляется ли эта орда на берегах Каспия, где их поселили.

– Во-первых, вокруг них будут преимущественно иноверцы, учитывая, что крещение кочевников идет полным ходом. Во-вторых, они в кольце наших крепостей, – рассудительно заметил Константин.

– Тоже мне кольцо! – насмешливо фыркнул Вячеслав. От Астрахани до Каспийска триста верст, а на севере над ними и вообще пусто.

– Пока пусто, – заметил Константин. – К тому же у них нет ни мулл, ни имамов, то есть ислам для этого поколения нечто привычное, а вот для следующего он уже начнет забываться. Без постоянной подпитки хиреет любая вера, особенно учитывая то, что она еще не пустила глубокие корни. Наглядный пример – Кавказ. Вспомни, сколько горцев на восточном Кавказе добровольно пришли креститься к твоим священникам?

– А с какой радостью я принимал участие в этом деле, – мечтательно закатил глаза воевода. – Особенно когда начали крестить тех, кто жил в горах близ Терека. Слушай, я так наслаждался этой процедурой, что отец Петр как-то откровенно признался, что, когда мы пришли на Кавказ, он подозревал, да даже уверен был, что я нестоек в вере, но теперь воочию убедился, как жестоко ошибался.

– А ведь большинство из них еще лет за двести до нашего прихода, а может, еще раньше, турки пинками загнали в ислам, – заметил Константин. – Теперь видишь, к чему привело отсутствие контроля?

– Точно, – согласился Вячеслав. – Только некоторые по привычке до сих пор орут в церквях «Аллах акбар», но я думаю, что их дети молиться будут правильно.

– Вот-вот, а что касается кайы, то я думаю, что мы еще и ускорим этот процесс, – многозначительно заметил Константин и слово сдержал.

За пару-тройку лет до того как Бату заключил договор с Русью, Евпатий Коловрат, якобы провожавший очередное посольство в Великий улус монголов, остановился погостить у радушного Эртор-гула. Уже прощаясь и благодаря за гостеприимство, он тонко намекнул ему, что в награду за те усилия, которые прилагаются племенем по охране рубежей, он мог бы обратиться к царю с ходатайством, чтобы кто-то из государевой семьи окрестил его младшего сынишку Османа.

– По высоким заслугам и честь высокая, – спокойно произнес боярин, наблюдая за реакцией вождя.

Эрторгул сдержанно поблагодарил Евпатия, но конкретных обещаний не дал, да и вообще не выказал особой радости. Об этом разочарованный Коловрат, вернувшись, доложил государю, добавив от себя, что вождь молод, но за веру держится крепко.

Константин пожал плечами и заметил боярину, что если бы Эрторгул был действительно крепок в вере, то он бы пусть вежливо, но отказался от этой чести сразу. А коли нет – значит, будет размышлять, как ему поступить с наибольшей выгодой.

Эрторгул надумал через полгода, и Константин, прихватив с собой Святозара, поехал к кайы принимать участие в крещении. Четырнадцатилетний Осман, не по годам серьезный и рассудительный юноша, смущался и краснел как девочка, залезая в купель. Однако желание отца было для него свято, и он послушно повторял на ломаном русском языке вслед за бородатым каспийским епископом владыкой Феогностом загадочные слова молитвы «Отче наш».

После того как Святозар собственноручно надел на крестника Ивана, как теперь стали звать Османа, золотую цепочку с крестиком, усеянным драгоценными камнями, а Константин одарил сына вождя мощным составным луком и саблей настоящего булата, Эрторгул, любуясь клинком, отливавшим благородной льдистой синевой, окончательно уверился в том, что он принял правильное решение.

Ну а раз сын вождя принял крещение, то последовать за ним – святое дело. В тот же день в купель залезли ровно два десятка человек и еще тридцать с лишним – на следующие сутки. А еще через два дня в промерзшей зимней степи с трудом вырыли небольшой ров – основание будущей каменной церкви, и епископ с государем торжественно заложили по большому камню в ее фундамент.

Так что теперь по степи, собирая воинов, мотался мусульманин Эрторгул, среди сынов которого был и христианин Иван.

Но Бачману и Эрторгулу нужно было время, чтобы собрать воинов из стойбищ, раскиданных по степи, и в ближайшее время помощи оттуда ждать не приходилось.

Конечно, благодаря разработанной системе оповещения, сбор происходил значительно быстрее, но существовала еще и такая постоянная величина, как расстояние, и сократить его – увы – не дано никому. Кони кочевников неприхотливы, но, чтобы их не загнать, больше пятидесяти верст за один дневной переход делать нельзя, ибо чревато.