Сокол против кречета - Страница 92

Атака трех тысяч была самоубийственной. Для всадника преодолеть несколько сотен метров по замерзшей реке – раз плюнуть, но это по времени. А если тебя, едва твой конь только-только ступил на лед, встречает залп из арбалетов? А когда ты, чудом уцелевший, не успел даже дойти до середины реки, и тут следует второй?

Атакующие в лоб знали, что следом за ними пойдут те, которым велено сразу же беспощадно убивать скачущих впереди, если они только начнут разворачивать своих коней.

Тех, кто шел со стороны реки, об этом не предупреждали, поскольку иных там, кроме «штрафников» из бывшего тумена Бурунчи, не было, а потому сразу же после второго залпа кое-кто стал еще не поворачивать, но придерживать своего скакуна, норовя укрыться за спинами других.

Массовый поворот всадники совершили чуть позже – после третьего залпа, сделанного почти в упор. Цель к тому времени была уже близка, но неминуемая смерть еще ближе. Гораздо ближе. Последние смельчаки, которые не бежали и даже успели выйти на берег, все равно не сумели скрестить свои сабли с трусливыми урусами, предпочитающими убивать наверняка, – их встретил четвертый залп.

Но в это время уже упали и зашипели в снегу, как ядовитые змеи, три пущенные стрелы – сигнал для оставшихся засад, которые по плану должны были начать одновременную атаку.

Константин прищурился, кусая губу и о чем-то напряженно размышляя, после чего послал гонца к Ивору.

– Передай, что я доволен его людьми, а теперь ему нужно бросить семь сотен к Юрию Михайловичу. Из арбалетчиков пусть оставит при себе сотню, не больше.

Он вновь угадал. Атака на фланге со стороны леса захлебнулась буквально через полчаса. Мало того что, находясь между деревьями, невозможно придать коню должного ускорения, так сразу после опушки, где степнякам удалось взять относительный разгон, их поджидал весьма неприятный сюрприз.

Из экономии времени, которое поджимало, засеку ратники сделали не ахти, но зато по повелению царя соорудили иное. Стволы срубленных деревьев уложили в снег горизонтально, предварительно обрубив верхние и нижние ветви, чтоб не торчали. Уложили и… присыпали снежком. Ни к чему нехристям раньше времени знать о том, что их поджидает. Слово «сюрприз» веселые французы еще не занесли на Русь, но какая разница, как назвать этот неожиданный подарок. По-русски это будет звучать разве что немножечко длиннее, но эффект-то один и тот же.

На точно такую же «лежачую» засеку напоролись и передовые всадники из тумена Шейбани. В ней имелось только одно дополнение. Чтобы конские копыта лучше скользили на стволах, их ошкурили и вдобавок полили вятской водичкой, благо идти до реки здесь было гораздо ближе, всего-то несколько сотен метров.

Воеводе Золото и в самом деле пришлось гораздо жарче. Тумен Шейбани был уже далеко не полон, некоторые его воины погибли еще под Биляром, но гораздо большее их число полегло в схватках с пеш-цами Ряжского полка. К тому же Шейбани благоразумно оставил тысячу воинов при себе, справедливо полагая, что если остальные не справятся, то и еще одна ничего не решит. Однако все равно силища у монголов была преизрядная.

Если бы не все те же обрубки красавиц сосен, то как знать – остановил бы их залп арбалетчиков. Одно было плохо – запас мал. В тюках, которые вез Юрко, имелось не больше пятидесяти тысяч стрел. И это еще очень много, благодаря лишь тому, что все они были чуть ли не вдвое легче обычных.

Потому «худышки» – а мастера экономили на толщине, но не на длине – и поместились всего на пятидесяти возах, причем опять-таки благодаря русской матушке-зиме. Летом по любой дороге эту поклажу пришлось бы распределять на сотню телег, а то и больше.

Да и не было уже этих пятидесяти тысяч – Ряжский полк сам поистратил чуть ли не три четверти запаса, пока отбивался от поганых. Потом часть стрел воинам удалось собрать, но далеко не все.

До поры до времени их хорошо выручали пушки, те самые, со сплющенными стволами. Два десятка этих орудий из имеющихся трех передал Константин в распоряжение Юрия Михайловича. Выставленные на самых опасных направлениях – там, где берег поровнее и всадник мог легко на него подняться, – они тоже сделали свое дело, загасив первую, самую опасную попытку прорыва.

Но огненное зелье и картечь имеют обыкновение заканчиваться. Во время атаки второй волны монголов воеводе пришлось пускать в бой гранатометчиков. Была их всего сотня, но у каждого – по пятку гранат. В дороге это ноша не из легких, зато как же потом они нужны в бою, особенно в таком жестоком.

Шейбани даже сами монголы боялись гораздо больше, чем его брата. Причина проста – Бату очень заботился о своем прозвище Саин-хан, а потому по возможности и впрямь старался соблюдать справедливость. Правда, соблюдал он ее в своем понимании, но пусть хоть так. С паршивой овцы…

Шейбани было наплевать на то, как его называют простые кочевники, а потому о его жестокости и мстительной злобности ходили легенды, которые бедняки пересказывали в юртах по ночам, приберегая их напоследок, как самые страшные сказки.

Именно поэтому его воины слепо шли вперед, несмотря ни на какие жертвы. Гибнуть они начали еще на реке. У берега, где держали оборону урусы, потери стали значительными. Когда монголы доскакали до подлой «лежачей» засеки, невидимой до поры до времени, жертвы стали большими, среди преодолевших ее – огромными, и все-таки они добрались до урусов, трусливо прячущихся за бревнами, чтобы сойтись в честной рукопашной.

Русичам пришлось очень туго. К тому же чем больше клубков из сплетенных тел каталось по снегу, тем меньше людей могли встретить тех, кто летел в атаку следом. Семь сотен с правого фланга прибыли как нельзя кстати. Триста человек сразу принялась помогать тем, кто сдерживал неукротимый натиск атакующих монголов, а четыреста метнулись занимать места выбывших, чтобы дать еще один залп по степнякам, лезущим через бревна. Остановить их русичам удалось, но отбросить никак не удавалось. Получалось, как и спереди, – равновесие. Надолго ли?