Сокол против кречета - Страница 112

112

В ином же брать – тут все без изъяна. И ликом пригож, и телом статен, невысок, но кряжист, а что смуглый – не иначе как порода булгарская дала себя знать – так и то не беда. Зато нравом господь не обидел, наделив и вежеством и рассудительностью, коей он еще с младых лет отличался.

Да и отец его не кто иной, как Николай Святославич, погибший двадцать два года назад мученической смертью. То есть и здесь все у него ладно. По матери же он – внук самого хана Абдуллы, верного союзника Руси.

Некоторые пальцем тыкали, мол, неспешен Константин Николаевич на решения. Это и впрямь за ним водится. Но и тут как поглядеть. Такой великой державой править – не семь раз все отмерить надобно, как в народе говорят, а семижды семь. Нет уж, пусть взвешивает да перевешивает по десять раз, нежели наобум поступать, как вожжа под хвост попадет. Чай, за каждым указом живые люди стоят.

Еще говорят, что скуповат правнук. Тут он, пожалуй, и государя переплюнет. Хотя и тут как посмотреть. Эта палка тоже о двух концах. Для державного дела он и своего добра не жалеет. Когда три года назад у степняков падеж скота начался, так он им изрядно подсобил. Вон, того же Османа Эрторгу-ловича спросить, так он расскажет, как Константин целые табуны у соседних кочевых народцев скупал, серебра не жалея.

Понятное дело, что на монастыри да храмы столь щедро, как это его дед Святослав делал, внучок жертвовать не станет. Но от того убыток лишь патриарху да церкви. Так что, может, оно и хорошо, что скуповат, – не пустит добро по ветру.

Опять же до купцов всегда интерес имеет – как, да что, да где, да почем. Вон, даже отдельных писцов завел, дабы они за каждым, кто из дальних стран прибыл, все их байки старательно записывали. И труд их втуне не пропадает – читает царевич эти записи, а иные и не по разу.

Скуповат же он не только на казну, но и на доверие. Сам, всегда и всюду только сам. Совета ни у кого не спросит. Разве что у князя Вячеслава Михайловича, но тут сам бог велел, да еще у Торопыги, Любомира и Евпатия Коловрата, самых ближних из дедова окружения, кои его еще князем Рязанским помнят.

Опять же ровен Николаич к людям, любимчиков у сердца не держит, да и со льстецами суров. Поначалу иные мыслили, что удастся к нему с помощью медоточивых слов в доверие втереться. Слушал-то он их внимательно, не перебивал, не обрывал, пусть не улыбался, но щеки-то розовели. А те и рады стараться – заливались, как соловьи в мае.

Потом же, через полгода-год, раз – и нет их в стольной Рязани. По государеву указу один в глухую крепостцу на западный рубеж подался, второй на север, поближе к вековечным снегам, а третий – то ли в Димитров, то ли в Москву, то ли в Зарайск, но тоже радости мало. Из этакой глухомани навряд когда-нибудь удастся вырваться, если ты не семи пядей во лбу.

Но и тут люди подмечали, что уезжали этаким манером лишь те, кто кроме сладких речей ничего иного и не умел. Тех же, что посмышленее, царевич этой отправкой предупредил – дело делай, а со словесами пустыми не лезь.

Словом, если выбирать из всех прочих, то он, пожалуй, и впрямь получше прочих будет. Если бы не возраст. К тому же у Николаича родных дядьев из-лиха, и все они гораздо постарше. О них тоже забывать не след. Святославичи сызмальства к власти тянутся, и не к малой, которой их дед понемногу наделил. Им большую подавай.

К тому же у них за спиной Болгария. Названия-то созвучны, а места разные. Булгары на Волге, а болгары – на Дунае. Волжане аллаху молятся, а дунайские – православные. И второй корень всех Святославичей, не считая покойного Николая, родителя Константина, именно там. Они ведь тоже, как и покойный болгарский царь Михаил I, на одну половинку Рюриковичи, а на другую – Асени и внуками сразу двум государям доводятся.

Так что есть кому их поддержать. Не войной пойти – где такой безумец сыщется, который длань на Русь поднять осмелится. А вот каверзой какой подсобить или, скажем, серебром – это да.

Опять же прямой резон у болгар имеется. Если Святославичи на великий престол в Рязани не сядут – тогда их собственный непременно в опасности окажется, потому как чтобы дядьев удоволить, сам Константин примется подсоблять им, тем более что и основания к тому есть. Если Святославичи – прямые внуки Иоанна, то Константин Тих, который ныне в Болгарии правит, лишь величает себя Асенем, а разобраться – у него прав-то на престол гораздо меньше, чем у того же Вячеслава.

У самого же Константина таких сильных союзников нет. Его родичи в Волжской Булгарии, ныне сами меж собой перегрызлись. Им самим бы кто помог. Кстати, по слухам, вроде как самый старший из Святославичей – тридцатитрехлетний Вячеслав – год назад и заварил у булгар ту кашу, коя доселе кровавыми пузырями исходит.

Для чего? Да тут и дите разберется. На кого, если что, постарается опереться Константин Николаич? Да на своих братанов по матери. Вот и упредил это старший Святославич. Пусть, мол, они свою силушку промеж себя растратят, чтоб подсобить Константину нечем было. А если сами себе глотки порвут – еще лучше. Тогда можно было бы императору предложить воспользоваться случаем и подсадить на ханское кресло Константина, избавившись таким образом от самого опасного претендента.

Кто знает, может, оно и впрямь лучше стало бы для Руси, если бы Булгария в нее влилась. Но уж больно нехороший способ для этого избрал Вячеслав Святославич. Тот же Константин гораздо умнее бы действовал. Медленнее – это да, но зато продуманнее и расчетливее. Да и крови такой он тоже не допустил бы. Не потому, что родичи там у него, а просто не по нему такие способы. Ему иные любы. Завет прадеда, что люди – не сорная трава в поле, он хорошо усвоил, а вот Вячеслав, видать, его запамятовал.

112